Кусок планеты не поражал размерами, но пришлось довольствоваться малым. Потому что все остальное превратилось в камни, пыль, мусор. А тут все-таки остался участок земли, большая часть крестьянского дома, растущее перед ним дерево, даже пятачок пастбища с замороженным бараном. И ничего больше. Со всех сторон земля резко обрывалось, кое-где из нее торчали корни. На краю сидел мужчина, болтая ногами над пустотой. Отбросил сучок, который медленно скрылся из виду. Звали его Френк, а девушку, которая устроилась на качелях, закрепленных на ветви дерева – Гвенн. – Я же не пытался взять тебя силой, – выглядел Френк мрачнее тучи. – Ты же знаешь, я не животное. Просто расстроился, ты должна это понимать, конец света и все такое. Мне стало очень одиноко. Вот я и подумал, что поцелуй поможет мне забыть о случившимся. Поможет нам забыть. – Да, Френк, – Гвенн, чтобы раскачаться, оттолкнулась ногой от земли. – Так что у тебя не было причин для оплеухи. Все-таки мы – один экипаж. – Я же извинилась за то, что ударила тебя, Френк. Я тоже расстроилась, ты должен это понимать. Такое случается не каждый день. – Нет, не каждый. – Так что не злись на меня. Лучше раскачай. – Я не то, чтобы злюсь, – Френк поднялся, стряхнул со штанины форменных брюк несколько замерзших травинок. – Наверное, немного обиделся, может, даже впал в депрессию. Невелика радость – получить оплеуху от женщины, которую любишь, – он толкнул Гвенн. – Пожалуйста, давай не возвращаться к этому разговору, Френк. Все кончено. Ты так говоришь только потому, что тебе кой-чего хочется. И ты знаешь, что я люблю другого. – Гвенн, дорогая, взгляни фактам в лицо. Ты больше не увидишь Роберта, никогда... – Полной уверенности у меня нет. – А у меня есть. Планета взорвалась, мгновенно, безо всякого предупреждения, со всеми, кто находился на ней. Мы были в космическом корабле по другую сторону луны и только поэтому остались живы. Но Роберт разделил общую судьбу. Он находился в Миннеаполисе, а Миннеаполиса больше нет. – Мы этого не знаем. – Знаем. Я не думаю, что Миннеаполису удалось выбраться из этой передряги. Наш радар обнаружил только этот кусок планеты. Крупнее ничего нет. Гвенн нахмурилась, опустила ногу, остановив качели. – Может остаться и кусок Миннеаполиса. – С Робертом, замерзшим, как этот баран. – Какой ты жестокий... ты просто хочешь причинить мне боль! – Ну что ты, – стоя сзади, он нежно обнял ее за плечи. – Я не хочу причинять тебе боль. Просто ты не должна уходить от реалий. Остались только ты и я. И я тебя люблю. Всем сердцем. Пока он говорил, его руки соскользнули с плеч, двинулись ниже, на упругие округлости. Но Гвенн дернулась, спрыгнула с качелей на землю, отошла на пару шагов, уставилась на замерзшего барана. – Интересно, он что-нибудь почувствовал? – Кто... Роберт или баран? – Как ты жесток! Она топнула ножкой, угрожающе вскинула руку, когда он двинулся к ней. Френк что-то пробурчал себе под нос и плюхнулся на качели. – Давай спустимся с небес на землю. Давай забудем все, что случилось на корабле. Забудем, что я пытался подкатиться к тебе, забудем, что хотел уложить в койку. Забудем все. Начнем жизнь с чистого листа. Сама видишь, в какой мы ситуации. Мы остались вдвоем. Я – Адам, ты – Ева... – Гвенн. – Я знаю , что тебя зовут Гвенн. Я хочу сказать, что мы теперь, как Адам и Ева, и на нас лежит ответственность за возрождение рода человеческого. Ты понимаешь? – Да. Я думаю, ты по-прежнему пытаешься соблазнить меня. – Черт побери, какая разница, что ты думаешь! Это наш долг. Провидение уберегло нас именно потому... – Вроде бы ты говорил мне, что ты – атеист. – А ты говорила, что ходишь в церковь. Я смотрю на ситуацию с твоей позиции. – А я – с твоей. Ты – сексуально озабоченный. – Скажи спасибо. Значит, у нас будет много детей. Родить их и вырастить – наш долг перед человечеством. Гвенн, глубоко задумавшись, погладила барана по голове. – Не знаю. Может, наилучший вариант – раз и навсегда со всем покончить. Мы взорвали мир, не так ли? Можно сказать, загрязнили окружающую среду во вселенском масштабе. – Ты, конечно, шутишь. Мы не знаем, что произошло. Возможно, какая-то случайность... – Хороша случайность. – Ты же знаешь, как бывает... – Френк вскочил с качелей, шагнул к Гвенн. – Забудь о человечестве, – взмолился он. – Думай только о нас. Мы же остались вдвоем, больше никого. Тепло соприкосновения, конец одиночества, восторг поцелуя, слияние плоти... – Если подойдешь ближе, я закричу! – Кричи, сколько влезет! – проорал Френк, со злобой и горечью, схватил Гвенн, рванул на себя. – Кто услышит? Я тебя люблю... хочу... не могу без тебя... Она попыталась вырваться, замотала головой, но сила была на его стороне. Он поцеловал ее в щеку, в шею... и она перестала сопротивляться. – Так ты все-таки насильник? – прошептала она, глядя ему в глаза. Еще мгновение он прижимал ее к себе. Потом его руки повисли, как плети. – Нет. Я не насильник. Просто симпатичный парень с сильным половым влечением и развитым чувством вины. – Так-то лучше. – Не лучше – гораздо хуже! Разве может последний оставшийся на Земле мужчина испытывать чувство вины? Окружавший меня буржуазный мир умер, а я по-прежнему несу в себе его мораль. Что, по твоему, случилось с тобой, если б я повел себя, как должно самцу? Просто схватил и навязал бы тебе свою волю? – Не говори гадостей. – Я не говорю гадостей, просто хочу, чтобы твоя светловолосая бестолковка начала хоть немного соображать. Кроме тебя и меня никого нет, понимаешь? Нас только двое. У нас есть этот кусок Земли, а под ним – наш космический корабль, бортовые системы которого создают силу тяжести и генерируют воздух. Атомная энергетическая установка проработает еще на тысячу лет. Пищевой синтезатор будет нас кормить. Так что мы, образно говоря, всем обеспечены. – Обеспечены для чего? – Вот об этом я тебя и спрашиваю. Мы будем мирно стареть, как добрые приятели, в своих каютах? Ты будешь вязать, я – смотреть старые фильмы. Ты этого хочешь? – Мне не понравилось слово «бестолковка». – Не уходи от вопроса. Ты этого хочешь? – Я как-то не думала... – Так подумай. Мы здесь. Одни. До конца нашей жизни. – Похоже, подумать стоит, – она склонила голову, посмотрела на Френка так, словно видела впервые. – Можешь поцеловать меня, если хочешь. – Еще как хочу! – Но ничего больше. Только поцеловать. В порядке эксперимента. Получив разрешение, Френк заметно присмирел. Осторожно приблизился к ней. Гвенн закрыла глаза, задрожала всем телом, когда Френк обнял ее. Он прижал Гвенн к себе, поцеловал в закрытые глаза. Она задрожала вновь, но не попыталась вырваться. Не запротестовала и когда его губы нашли ее и впились в них долгим, страстным поцелуем. Когда же от опустил руки и отступил на шаг, она открыла глаза. Френк нежно ей улыбнулся. – Роберт целовался лучше, – констатировала Гвенн. В ярости Френк пнул барана и запрыгал на одной ноге, ухватившись за вторую и постанывая от боли: с тем же успехом он мог пнуть гранитный валун. – Как я понимаю, он был хорош и в постели, – вырвалось у него. – Просто чудо, – признала Гвенн. – Поэтому мне так трудно даже смотреть на другого мужчину. Кроме того, я ношу под сердцем его ребенка, а это еще больше все усложняет. – Ты..? – Беременна. Такое случается, знаешь ли. Роберт еще не знает... – И никогда не узнает. – Ты ужасный! – Извини. Так это прекрасно, великолепно. Мы увеличили генофонд человечества на пятьдесят процентов. Сын Роберта сможет жениться на нашей дочери, или наоборот. – Это же инцест! – В Библии инцеста нет, так? Когда начинаешь все заново, это правило, а не исключение. Об инцесте речь зайдет гораздо позже. Гвенн вновь села на качели, глубоко задумалась. Вздохнула. – Не получится. Так не положено. Во-первых, ты хочешь, чтобы мы занимались любовью, не поженившись, а это грех... – С Робертом у тебя так и было! – Да, но мы собирались пожениться. А с тобой это невозможно. Мы не можем пожениться, потому что некому зарегистрировать наш брак. А потом ты хочешь иметь детей, хочешь, чтобы они совершили инцест... это слишком ужасно. На этом нельзя созидать новый мир. – У тебя есть идея получше? – Нет. Но и твоя мне не нравится. Френк тяжело опустился на землю, в изумлении покачал головой. – Я просто не могу поверить тому, что сейчас происходит, – разговаривал он, похоже, сам с собой. – Последний мужчина и последняя женщина спорят о теологии, – он вскочил, охваченный гневом. – Хватит! Никаких споров, никаких дискуссий! – он сорвал с себя рубашку. – Все начнется прямо здесь, прямо сейчас. Мы положим начало новому миру. Не могут сдерживать меня моральные нормы, которые обратись в прах вместе с планетой. Теперь все буду решать я. Язык, на котором я говорю, станет языком многих поколений. Если я скажу, что вода – это эггх, во веки вечные все будут говорить эггх, не задавая вопросов. Я теперь Господь Бог! – Ты сошел с ума, – Гвенн попятился. – Бог, если хочу им быть. Остановить меня некому. Захочу – побью тебя, и за это ты будешь меня любить. А не полюбишь – побью вновь. Так чего ты не кричишь? – он бросил рубашку на землю, надвигаясь на Гвенн. – Я – единственный, кто услышит твой крик, и мне на него наплевать. Он расстегнул ширинку, и с ее губ сорвался сдавленный вскрик. Френк лишь рассмеялся. – Выбирай! – проревел он. – Можешь наслаждаться, можешь ненавидеть, мне без разницы. Я – носитель спермы. Из моих чресел выйдет новое человечество... Он замолчал, потому что земля, на которой они стояли, качнулась. – Ты почувствовала? – спросил Френк. Гвенн кивнула. – Земля качнулась, словно по ней ударили. – Другой корабль! – он быстро застегнул ширинку. Схватил рубашку, начал торопливо надевать. Гвенн взбила рукой волосы, пожалела о том, что при ней нет зеркальца. – Кто-то ходит, – указал Френк. – Там, – оба прислушались к шорохам под их миром. Потом послышалось тяжелое дыхание, на край земли взобрался человек. В гидрокостюме, оставлявшем открытыми только голову и руки. Зеленого цвета. – Он... зеленый, – вырвалось у Гвенн. К Френку дар речи еще не вернулся. Мужчина поднялся, отряхнул пыль с рук, поклонился. – Надеюсь, не помешал. – Нет, все в порядке, – ответила Гвенн. – Заходите. – Почему вы зеленый? – спросил Френк. – Я мог бы спросить, почему вы – розовые. – Только без шуток, – пальцы Френка сжались в кулаки. – А не то... – Я очень сожалею, – мужчина вскинул зеленые руки и отступил на шаг. – Прошу вашего прощения. Все это очень печально, как для вас, так и для меня. Я – зеленый, потому что я – не землянин. Я – инопланетянин. – Маленький зеленый человечек! – ахнула Гвенн. – Не такой уж я и маленький, – обиделся инопланетянин. – Я – Френк, а она – Гвенн. – Рад познакомиться с вами. Мое имя произнести вам будет трудно, поэтому зовите меня Роберт. – Только не Роберт! – взвизгнула Гвенн. – Он мертв. – Пожалуйста, извините. Нет проблем. Гораций подойдет? – Гораций, а что, собственно вы здесь делаете? – спросил Френк. – Видите ли, все это довольно-таки сложно. Если позволите, я начну с самого начала... – А как вам удалось так хорошо выучить английский? – спросила Гвенн. – Я это тоже объясню, если вы соблаговолите меня выслушать, – и Гораций заходил взад-вперед. – Во-первых, я прилетел с далекой планеты, которая вращается вокруг звезды, отстоящей от Солнца на многие и многие парсеки. Мы проводили исследование Галактики и мне поручили этот сектор. Ваша планета произвела на меня сильное впечатление. Как вы легко можете себе представить, зеленый – наш любимый цвет. Я установил средства мониторинга и подготовил достаточно полный отчет, естественно, с учетом ограниченного времени. На это ушло чуть больше двухсот ваших лет. – Вы не выглядите таким стариком, – отметила Гвенн. – Все дело в жизненных циклах, вы понимаете. Я не буду называть вам моего истинного возраста, а то, боюсь, вы мне не поверите. – Мне – двадцать два, – сказала она. – Как мило. А теперь позвольте продолжить. Я собрал всю информацию, необходимую для отчета, выучил несколько языков, я горжусь своими лингвистическими способностями, но мало помалу начал приходить к ужасному выводу. Человечество... как бы это выразить... довольно-таки отвратительное творение природы. – Ты и сам не красавчик, зеленух, – бросил Френк. Гораций предпочел проигнорировать его реплику. – Я хочу сказать, что вы сильны, умны, плодовиты, многого добились. Но средства, которыми вы добивались своих впечатляющих успехов, вот что пугало. Вы – убийцы. – Закон выживания, – отчеканил Френк. – У нас не было выхода. Съешь или съедят тебя, убей или убьют тебя. Выживает сильнейший. – Я не буду с этим спорить. Разумеется, это единственная возможность для выживания любой цивилизации, и я уважаю такую точку зрения. Но куда больше меня интересует другое: как ведут себя представители вида, который занял главенствующее положение на планете. На нашей планете мы стали доминировать в незапамятные времена. И с тех пор охраняем все прочие виды жизни, у нас царят мир и порядок. Тогда как ваши люди, воцарившись на Земле, на этом не успокоились и принялись убивать друг друга. Меня это очень огорчило. – Никто вашего мнения не спрашивал, – отрезал Френк. – Разумеется. Но мои наблюдения не только огорчили, но и встревожили меня. Моя планета не так уж и далеко, по астрономическим меркам, и полагаю, что рано или поздно вы ее найдете. А потом, возможно, захотите перебить и нас. – Теперь эта вероятность ничтожно мала, – вздохнула Гвенн, отпустив качели. – Да, теперь она, скорее, теоретическая, но раньше ее приходилось учитывать. Вот и вышло, что я, интеллигентное, мирное, разумное существо, вегетарианец, никогда не обижавший и мухи, вдруг задумался о возможном уничтожении моей родной планеты. Как вы сами видите, это очень серьезная моральная дилемма. – Не вижу, – Френк покачал головой, потом уставился на инопланетянина. – Так... вы имеете отношение к тому, что произошло? – Я скоро к этому подойду. – Сойдет да или нет. – Не все так просто. Пожалуйста, выслушайте меня. Ситуация сложилась чрезвычайно драматичная. И никто не мог помочь мне принять решение. Полет домой занимал много времени, и пока я добрался бы туда, а мое руководство приняло бы решение, вы, люди, могли бы построить свои звездолеты и уже отправиться к нам. Если бы я продолжал наблюдение, вы все равно построили бы звездолеты и полетели к моей планете, чтобы уничтожить ее. В результате я, мирное существо, замыслил немыслимое. – Так это ты взорвал наш мир! – Френк шагнул к пришельцу. – Пожалуйста! Никакого насилия! – Гораций поднял руки, попятился. – Не выношу насилия, – Френк остановился. Ему хотелось выслушать все до конца, но кулаков он не разжал. – Спасибо, Френк. Как я и сказал, я замыслил немыслимое. Мог я применить насилие ради сохранения мира... или не мог? Если бы я ничего не предпринял, мою планету и всех ее жителей ждала гибель. И мне пришлось выбирать, какая цивилизация должна выжить. Моя или ваша. Вопрос я поставил ребром, так что с ответом проблем не возникало. Конечно же, моя. Поскольку мы более древние, более интеллигентные, интереснее и красивее вас. И очень мирные. – Поэтому ты взорвал наш мир, – подвел итог Френк. – Не очень-то мирный поступок. – Нет, не очень. Но в принципе, это отдельно взятое, из ряда вон выходящее событие. После многих мирных столетий, за которым, разумеется, вновь последуют мирные столетия. – Что тебе здесь надо? – спросил Френк. – Почему ты нам все это рассказываешь? – Естественно, чтобы извиниться. Я очень сожалею, что все так обернулось. – Но сожалеешь далеко не в той степени, как мы, зеленый ты сукин сын. – Если б я мог предположить, что вы поведете себя не как джентльмен, я бы не приходил. Френк бросился на него, но Гвенн успела заступить ему дорогу. – Френк, пожалуйста, – взмолилась она. – Хватит насилия. Иначе я закричу. И вы сделали все сами, мистер Гораций? – Просто Гораций, это имя. Да, сделал. И несу полную ответственность. – А на борту вашего корабля больше никого нет? – Я один. Корабль полностью автоматизирован. Мне понадобилось время, чтобы решить поставленную задачу, я не думаю, что кому-то удавалось создать бомбу, способную разнести целую планету, но я справился. Добился поставленной цели. Ради мира. – Где-то я это уже слышал, – пробурчал Френк. – Я процитирую одно из ваших генералов, который несколько лет назад выиграл небольшую локальную войну: «Я их убил для того, чтобы спасти». Но я не такой лицемер. Я уничтожил вашу планету, чтобы спасти свою. Всего лишь сыграл по вашим правилам, видите ли. – Вижу, – голос Френка звучал уж очень спокойно. – Но ты сказал, что ты – один. Как насчет других зеленых человечков, которые заберутся сюда следом за тобой? – Невозможно, заверяю вас. И когда он повернулся, чтобы взглянуть на край земли, через который перелез, Френк шагнул вперед и двинул ему в челюсть. Инопланетянин повалился на спину, а Френк уселся на нем и душил, пока тело не перестало дергаться. Гвенн одобрительно кивнула. – Я возьмусь за ноги, – сказал Френк. Без единого слова они донесли тело до обрыва и сбросили, наблюдая, как оно медленно кружится среди космического мусора. – Мы должны найти его корабль, – прервал молчание Френк. – Нет, сначала поцелуй меня. Крепко. – Ух, – вырвалось у Френка, когда он, наконец, оторвался от Гвенн. – Это круто. Позволь спросить, с чего такие перемены? – Я хочу привыкнуть к твоим поцелуям, к твоим объятьям. Мы должны воспитать большую семью, если мы хотим заселить целую планету. – Полностью с тобой согласен. Но что заставило тебя передумать? – Он, это существо. Нельзя допустить, чтобы ему это сошло с рук. – Ты чертовски права! Месть! Вырастим детей, научим их летать, построим бомбы, найдем этих инопланетных мерзавцев и превратим их в пыль. Докажем его правоту. Мы обязательно отомстим за Землю! – Я очень на это надеюсь. Не может он убить моего Роберта и остаться безнаказанным. – Роберта? Так вот почему ты это делаешь! А как же остальные? Миллиарды людей, целая планета? – В Миннеаполисе других знакомых у меня не было. – Если бы Гораций знал насчет Роберта, готов спорить, он бы дважды подумал, прежде чем взрывать мир. – Что ж, он не подумал и допустил ошибку. Так полетели? – Барана возьмем? Гвенн посмотрела на барана, подумала, покачала головой. – Нет. Он тут очень хорошо смотрится. Создает ощущение дома. Будет, куда возвращаться. – Хорошо. Вперед, к мщению. Набрасываем планы, создаем бомбы, воспитываем детей. Все ради мести. Уничтожения. – Как-то неприятно это звучит. Френк потер подбородок. – Раз уж ты упомянула об этом, не могу с тобой не согласиться. Но выбора у нас нет. – Неужели? Да, этот отвратительный зеленый человечек уничтожил наш мир, но это не означает, что мы точно так же должны поступить и с его. – Разумеется, не означает. Но есть же справедливость! Око за око, сама знаешь. – Знаю. Не раз читала Ветхий Завет. Так делалось, нас учили так делать, но где уверенность, что путь этот правильный и единственный? – Мысль твоя достаточно понятна. Ты хочешь сказать, что прежнего мира уже нет. И мы не можем вернуть его, взорвав еще одну планету. Если маленькие зеленые человечки такие мирные, как говорил Гораций, уничтожать их – преступление. В конце концов... они не уничтожали наш мир. – Тут есть о чем подумать. – Есть... к сожалению. Как было бы просто – взорвать их планету, потому что они взорвали нашу. – Я знаю. Но это дурная привычка. – Ты права. Начни взрывать планеты, и кто знает, чем все закончится. Так что у нас есть шанс отказаться от старого принципа око за око, зуб за зуб. Если мы построим наш мир, ты, я, наши дети, мы заложим в фундамент не месть, а что-то другое. Это трудная, но благородная задача. Гвенн плюхнулась на качели. – Твои рассуждения меня немного пугают. Взять на себя ответственность за создание целого мира – тяжеленная ноша, а ты еще хочешь создавать его на основе новой системы моральных ценностей. Не убий, не мсти... – Мир и любовь для всех живущих на Земле. Что-то такое говорила церковь, благословляя войска. На этот наши слова не будут расходиться с делом. Действительно будем подставлять другую щеку. Забудем о том, что они уничтожили наш мир. Докажем, что Гораций крепко ошибся. И потом, когда мы-таки встретимся с ними, им придется извиняться за него. – Мы извиняемся прямо сейчас, – на край мира взобрался второй зеленый человек. Гвенн вскрикнула. – Гораций – ты не умер! – сорвалось с ее губ. Зеленый человек покачал головой. – Извините, индивидуум, которого вы называете Горацием, умер. Но после того, что я услышал несколько секунд тому назад, я склонен думать, что он заслужил свою смерть. Он уничтожил целую планету и понес за это наказание. – Гораций сказал, что он один, – руки Френка вновь сжались в кулаки. – Он солгал. Нас было двое, и он вызвался встретиться с вами, единственными, кто выжил, и все объяснить. Информацию о случившемся я доставлю на нашу планету. Уничтожение вашего мира выльется в продолжительный траур. – Спасибо вам, – в голосе Френка, однако, благодарности не слышалось. – У меня сразу полегчало на душе. Вы помогали ему взорвать ваш мир? Зеленый человек задумался, потом с неохотой кивнул. – Помогал – сильно сказано. В начале я не соглашался с его ситуационным анализом. В конце все-таки согласился... – Вы ему помогали. А теперь отправитесь домой и расскажите всем, что произошло, расскажите, что выжившие строят новый мир и, возможно, ваше руководство придет к выводу, что и нас лучше взорвать, на случай, что наши потомки окажутся не столь великодушными, как мы. И следующая ваша экспедиция расправится с нами, для профилактики. – Да нет же, быть такого не может. Я решительно выступлю против... – Но существует вероятность того, что вас не послушают? – Надеюсь, что этого не произойдет. Но, разумеется, всегда существует вероятность того... – Еще один зеленый сукин сын, – с этими словами Гвенн достала из кармана маленький пистолет и застрелила инопланетянина. – Деваться, похоже, некуда, – вздохнул Френк, глядя на покойника. – Теперь придется найти их корабль и убить всех, кто там находится. – А потом взять корабль и взорвать их планету, – добавила Гвенн. – Выбора нет. Как говорил Гораций, такая уж у нас репутация. Придется ее оправдывать. – У меня будет неспокойно на душе, если мы этого не сделаем. Я буду волноваться о наших детях и детях наших детей. Лучше сразу с этим покончить. – Ты, разумеется, права. А вот взорвав их, мы начнем учить наших детей подставлять другую щеку и всему остальному. Тогда это будет уместно. Так в путь? – Пожалуй, – Гвенн оглядела крошечный клочок их когда=то необъятного мира. – Лететь, возможно, придется долго, не будем терять времени. Барана возьмем? – Нет. Я отключу воздух и он прекрасно сохранится. Он так хорошо смотрится на травке. Создает ощущение близости домашнего очага. Нам будет куда вернуться.
